Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой
Душа благословенна всякая простая Притч 11:25
Три паломницы шли в Рижскую пустыньку. Одна из них уже была в ней и полюбила обитель и ее духовника отца Кирилла. Спутницы вдруг возроптали на нее: «Куда ты нас привезла? Какой тут монастырь? Один лес. Никаких святынь нет — ни мощей, ни чудотворных икон. Благодати тут нет».
Подошли к святым вратам, вошли. Навстречу им в белом холщевом подряснике спешит сияющий отец Кирилл и говорит: «Куда же вы, миленькие мои, приехали? Здесь у нас нет никаких святынь — ни мощей, ни чудотворных икон».
Женщины упали в ноги старцу и просили прощения.
Перед ними стоял человек, живущий глубокой духовной созерцательной жизнью. Внутреннее делание невольно отобразилось на его внешнем облике. Старец излучал внутренний свет, не как какое‑то озарение, а свет незримой, чистой, тихой Христовой любви.
Схиархимандрит Косма (Кузьма Иванович Смирнов (18851968)), истинный подвижник веры нашего века, был первым старцем Спасо–Преображенской пустыньки в Латвии. Его имя вписано в историю нашей Церкви как пример высокого исповедничества и праведности в длительную эпоху гонений на христиан. Своим ревностным служением Церкви, своей святой жизнью он укреплял дух веры в народе, оберегал его от духовного разрушения, призывал к святости. Люди любили о. Косму за его любовь ко всем и служение всем, потому он и стал старцем не только маленькой обители в Латвии, но и всей страны. Через него Господь нес Свой мир и Свою любовь всем, кто нуждался в них. «Любви и скорби брат», — так гласит надпись на его надгробии в Пустыньке.
Косма был воспитанником Валаамского монастыря, куда поступил двадцати пяти лет с надеждой, что это святое место будет последним его земным пристанищем, где он, ведя аскетическую жизнь, служа Богу и братии, обретет спасение души.
Но Господь вывел его из монастырской ограды в мир, который превратился в духовную пустыню, и который нужно было одухотворять. В наш «пустынный век» все стало миром, некуда удалиться. По слову монахини Марии (Скобцовой), «сейчас для монаха один монастырь — весь мир». Ныне уже невозможно исполнить совет великого подвижника XV века Нила Сорского: «а жили бы чернецы по пустыням, а кормились бы рукоделием».
Исход в мир не есть духовная потеря для монаха, а приобретение, ибо «чем больше мы выходим в мир, чем больше отдаем себя миру, тем менее мы от мира, потому что мирское себя миру не отдает» (мать Мария (Скобцова)).
Чем больше монах живет нуждами людей, тем ближе он становится к Богу, тем больше жаждет уединения с Ним. Оказывается, что очень совместимы глубокая созерцательная жизнь и жизнь среди людей. Ради людей уходили подвижники веры в монастыри, ради людей они выходили в мир, а монастырь, пустыню несли в своем сердце, ибо там они и зарождаются.
Сущность созерцания — не в физическом удалении в пустыню, а в том, чтобы всегда быть в Боге.
Отец Косма, как и многие монашествующие братья и сестры, находящиеся в рассеянии по всей стране, осуществляя свое служение в миру, открывал людям таинство присутствия в них живого Бога.
Господь желал научить Своего избранника, как апостола Петра, ходить по воде, то есть всегда верить Ему и надеяться только на Него.
Господь хотел, чтобы он всегда был с народом, вошел в его горе, чтобы он, подобно воссоздателю старчества преп. Паисию Величковскому, подобно преп. Серафиму Саровскому и оптинским старцам, широко открыл двери своей кельи миру. В годы стремительного расцерковления народа была крайняя необходимость в служении любви.
Призвание к святости о. Косма почувствовал еще в детстве. С годами он укрепился в мысли, что его путь в Церковь лежит через монашество. «У меня не было никакого чувства привязанности к миру, — писал он, — не было плотских чувств, были видения, что должен стать иноком». Монашеское облачение очень нравилось ему, и он просил себе у Господа балахончик. Кто‑то из домашних говорил ему: «Ты такой некрасивый, поэтому в монастырь хочешь». Он отвечал: «В этой жизни я некрасивый, а в той — красивый». Отроку Косме было видение, что он очень красивый, он удивился и спросил: «Неужели это я?»
Детство и юностьРодился Косма 22 октября 1885 года в деревне Дуплино Мышкинского уезда Ярославской губернии. По своему воспитанию он был человек «некнижный и простой».
С малых лет он вместе с родителями, Иоанном и Синклитикией, братьями и сестрами крестьянствовал. Умел делать все: и грабли мастерить, и лапти плести. Когда умирали в их семье младенцы, Косма делал им гробики и крестики. Он не любил, чтобы ему прислуживали, но всегда сам хотел помогать всем. «Я услужу, — говорил он, — спрячусь и радуюсь, и молюсь». На нем исполнились слова Господа: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить (Мф 20:28).
Четыре зимы ходил Косма в церковно–приходскую школу в селе Шипилове, находившуюся рядом с очень красивым пятипрестольным храмом Иоанна Предтечи, в котором пели и читали на службах школьные учителя и дети священников. В храме имелся престол святых бессребреников Космы и Дамиана. В зимнее время, в метель, церковный сторож звонил в колокол каждый час, подавая знак заблудившимся путникам.
В Шипилово на Преображение Господне приезжали монахи из Югского Богородицкого монастыря, что в Рыбинском уезде, с Югской чудотворной иконой Богоматери. Икону встречали потом во многих деревнях уезда. Из Углича в июле месяце ходили с иконами Покрова и преподобного Паисия.
Было принято в этих краях, когда люди управятся с яровой, идти куда‑нибудь на богомолье: в Рыбинский Софийский монастырь, в Югский, и в другие святые места, которых на Ярославщине, как и повсюду в России, было много.
Мать, Синклитикия, тоже ездила с Космой в монастыри, и однажды старец одной обители пророчествовал о ее сыне: «Какая ты счастливая! Сын твой родился не только для вашего спасения, но для спасения очень многих людей».
В одном из видений в детстве о. Косма услышал голос: «Родился не от рода сего». «А я думаю, — вспоминал о. Косма, — как же так — не от рода сего? Значит, я плохой? И слышу голос:"Нет, ты Божий"».
Пророчествовала о будущем служении о. Космы и блаженная старица Ксения (Красавина Ксения Степановна), жившая неподалеку от деревни Дуплино. Ее открытые голубые глаза ничего не видели, но сердце было зрячим. Поэтому возле ее дома в селе Ларионовка всегда было много людей, желавших получить ее духовный совет. Ее все знали и любили за доброту и мудрость.
Родилась она в Мышкинском уезде. Около тридцати лет прожила в землянке, как затворница, питаясь сухариками, а когда их не было, теребила мох и ела его.
Жаждущие ее помощи приезжали за ней из разных мест и увозили к себе пожить, чтобы многие люди имели возможность получить духовную поддержку блаженной старицы. Гонители веры ненавидели ее, преследовали, сажали в застенки, где она претерпела издевательства и поношения. Однажды тюремные начальники, глумясь над ее святостью, подали ей жареную ворону: «Вот, мы курочку тебе приготовили». Старица ответила им: «Ворона летала, летала и Ксении на тарелочку попала. Кушайте сами».
Умерла блаженная старица Ксения 14 августа 1940 года, не дожив двух лет до столетнего возраста.
Веря в молитву праведницы, многие люди приходили во время войны на ее могилку получить помощь свыше. И приходят по сей день…
ВалаамВместе с братом Николаем Косма уехал в Петербург, где устроился в булочную на Апраксином дворе. Торговля была без выходных дней, поэтому удавалось прибегать только на вечернюю службу в Казанский собор. Однажды в булочную пришел странник и попросил у Космы хлеба, а, получив его, сказал юноше: «Когда приедешь на Валаам, я тебя чайком угощу». Таинственный странник исчез, дав Косме знак Божественного призыва к иной жизни.
Вскоре Косма был уже в знаменитой древней северной обители, разместившейся на сорока двух островах, где, несмотря на сильное обмирщение монашеской жизни, многие насельники сохраняли древний дух иночества.
«После смерти родителей по наклонности к духовной жизни я поступил в 1910 г. на служение Богу в Валаамскую обитель», — писал о себе старец Косма.
Как только он вступил на валаамскую землю, к нему подбежал знакомый странник, очень худой, босой и радостно воскликнул: «А, Кузьма приехал! Я давно тебя ждал. Ты будешь помощником архиерея, будешь носить митру». И скрылся.
С большим смирением совершал Косма свой подвижнический, послушнический путь: он учился токарному делу по дереву и металлу, трудился в позолотной мастерской, в гостинице, потом стал келейником игумена монастыря старца Маврикия (Баранова) (1839–1918).
Отец Маврикий, кроткий и смиренный старец, ходил в простой, уже поношенной рясе, так что встречавшиеся с ним паломники не всегда признавали в нем игумена. Его игуменские покои состояли из трех маленьких низких сводчатых комнаток, очень скромно обставленных. «Освободившись от приемов и канцелярской переписки, — писал об о. Маврикии митрополит Антоний — он принимался за общебратские послушания: чистку картофеля, укладку дров, сенокос и т. п., ездил он всегда в третьем классе, даже тогда, когда ему вручали билет второго класса. В бане он мылся вместе с простыми послушниками, и когда один новоначальный, не узнав в лицо обнаженного настоятеля, окрикнул его:"Чего ты, старик, забрал две шайки?" — он ласково сказал:"Ну, бери, Бог с тобой…"Он отменил все преимущества своего положения — довольствовался братской пищей, одеждой и пр.
